ec72d61b     

Орлов Владимир - Автобиографические Заметки



ВЛАДИМИР ОРЛОВ
Автобиографические заметки
Я - москвич в четвертом поколении (предки же мои были подмосковными -
можайскими и дмитровскими). И проза моя - московская. Правда, юношеские
увлечения на несколько лет переносили мои интересы в Сибирь. Но и увлечение
Сибирью свойственно москвичам.
Родился я 31 августа 1936 года. Тридцать два года прожил в
коммунальной квартире посреди Мещанских улиц, южнее Останкина и Марьиной
Рощи. На 1-й Мещанской окончил школу, потом этой же улицей троллейбусом
ездил на Моховую - там и теперь размещается факультет журналистики МГУ.
Годы те - конец пятидесятых - были шалые, весело-мечтательные, с брожением
умов и идеалов. На факультете больше митинговали и творили, нежели учились.
Меня в ту пору привлекало кино. Я простодушно полагал, что именно кино
заменит собой литературу, живопись и музыку. Но после третьего курса мне
пришлось прекратить сценарные старания, как и занятия спортом. Заболели
родители, средства на прокорм семьи я вынужден был добывать репортером
знаменитой тогда четвертой полосы "Советской России".
В 1957 году я впервые попал в Сибирь, сначала на алтайскую целину,
потом на Енисей. В дипломную работу вошли очерки о строителях дороги Абакан
- Тайшет. После защиты диплома меня пригласили в "Комсомольскую правду".
Там я и проработал десять лет. В разных отделах. Много ездил и писал. И
скоро понял, что одними очерками, корреспонденциями и репортажами я не
смогу передать свои впечатления и суть своей натуры. И отважился писать
вещи протяженные. По ночам, утром перед работой (на работу, естественно,
опаздывал). И вот в 1963 году в журнале "Юность" был опубликован мой роман
"Соленый арбуз" (роман экранизировали, спектакли по нему шли в театрах
Москвы, Минска, Красноярска), а в 1968 году - роман "После дождика в
четверг". Сочетать ремесло и прыть газетчика с несуетным искусством
прозаика было невозможно, и я в 1969 году из "Комсомолки" ушел. На вольные
хлеба - с 1965 года был членом СП СССР. Хлеба эти оказались тощими и трудно
обретаемыми. Да и в моих издательских делах пошли дожди.
Лет семь меня почти не публиковали. Набирали мои тексты и разбирали.
Возможно, у кого-то недреманного, наверху, возникло соображение, что ничего
хорошего от меня ждать не следует. К тому времени во мне угас
романтизированный оптимист. Все очевиднее становился социальный мираж, в
каком мы жили, преуспевали же в нем циники и обманщики, они-то этот мираж,
для своих нужд, и оберегали (и теперь они же преуспевают).
Я живу под знаком Девы. Стало быть, человек благоразумный. Вернее,
благонамеренный и фаталист, принимающий реальность, как данность, в коей я
изменить ничего не могу. Я не скандалист, драться не люблю, а может, и не
умею. Для меня идеальный человек - Иоганн Себастьян Бах. Он был типичный
бюргер, добывал блага для семьи, искал выгодные места службы, любил пиво,
лупил палкой дурных учеников. А в своих творениях поднимался в небесные
выси. Бывая в Германии, я объездил многие места, связанные с жизнью автора
"Кофейной кантаты" и "Страстей по Матфею". Позже я понял, что прототипом
моего альтиста Данилова был прежде всего именно Бах.
Но я отвлекся... Просто семидесятые годы еще раз подтвердили мне
истину - в творческой судьбе русского литератора существенным должно быть
терпение и способность сохранить самостоятельность своей личности. И
необходимо делать то, что ты умеешь и любишь делать.
В 1972 году я закончил роман "Происшествие в Никольском", его набрали
в "Новом мире"



Содержание раздела